Вначале о моих корнях. Фамилии Бирюковых, Шашуриных и Махониных в числе других крестьянских семей первыми осваивали нашу бедную песчаную землю на берегу Кермиси под бугром, что в 4-х км от Кермиси (кажется, это тюркское слово, для меня оно звучит привычно, в своё время воевал на Ближнем Востоке, знаком с арабским, да и сейчас изредка смотрю арабские каналы ТВ, всё-таки память). Потом Бирюковы стали потихоньку расползаться по белу свету, вначале в окрестные деревни, а потом и дальше. Конечные, мне известные, пункты миграции – Москва и Кемерово, хотя в телефонной книге Пскова аж семнадцать номеров Бирюковых, может и здесь кое-кто есть дальние, ведь все мы кривичи и вятичи, вот только как мы попали в Спасск, на границу Большой степи, ведь дальше скифы, печенеги и черные клобуки, - непонятно. Но вернемся к нашим предкам. Конечно, не всех их можно записать в Книгу Достопримечательностей Спасска, но некоторых – определённо можно, даже нужно (подайте такую мысль Админу Сайта).
Прадед по отцовской линии Махонин Дмитрий Иванович (обратите внимание, сколько в Спасске Дмитриев) – николаевский солдат, в царской армии прослужил 25 лет (обратите внимание на преемственность поколений по военной службе, я ведь тоже отслужил 30 лет), умер в 1943-м в возрасте 96 лет и оставил после себя несколько штыков, огромных курительных трубок и турецких кинжалов. Фамилию не продолжил, родили они с прабабкой Настей всё девчёнок, моих бабок: Анна, Мария, Феврония. Видно, все силы ушли на турчанок или болгарок, он ведь воевал на русско-турецкой войне 1877-78гг. Но прадед был замечательный, я у него года два жил, у своих голодно было, а у него дом – полная чаша, по тем меркам, конечно.
Дед по отцовской линии – Бирюков Василий Григорьевич, кавалер ордена Св.Георгия, до революции служил на броненосце Св.Пантелеймон (это бывший бунтарь «Потемкин» с лейтенантом Шмидтом) комендором, заодно трубил на бас-геликоне в корабельном оркестре. Это заядлый, фанатичный революционер с эсеровским уклоном. После революции год партизанил в тылу Колчака, на Алтае (там бабка буквально в седле родил двух девочек, которые сразу погибли). Потом там же, в Шипуновском районе, организовал одну из первых тамошних коммун (бабка потом возмущалась, почему её полушубок берёт кто попало, почему у них всё общее; отсталая бабка была, полное отсутствие революционного сознания, за что ей часто сильно попадало и было это уже на моей памяти). Перед ВОВ дед был председателем волисполкома, уж не помню где, но не в Кермиси, это точно, где-то рядом. Может, в Шарике? Нет, не помню. Из председателей в годы репрессий его послали стеречь гороховое поле, отобрав партбилет. Правда, в 1948-м билет вернули и ввели в состав парткома громадного коксогазового завода, что в Видном под Москвой. Он и меня забрал к себе, потому как получил огромную шикарную квартиру, пленные немцы строили. Видно, за революционные заслуги, хотя Сталин был ещё жив и дед ходил на его похороны. Такая вот непростая биография. Прошу обратить внимание, что Григорьевичи и моряки водились не только в тюркоязычной (а может, и исламской, вдоль реки Цна было много татарских деревень) Кермиси, но и в деревне с чисто христианским названием Спасск!
Мать ничем не знаменита, на достопримечательность не тянет, обычная женщина, как все, разве вот всю войну до 48-го года учительствовала в Кермисинской школе (и наверняка учила кого-то из клана Чурочкиных), потом в Каверино, потом в Старое Берёзово, где и окончила свои дни. Она москвичка, из обедневших дворян Троицких, и к Спасску никакого отношения не имеет, а её тётки в пенсне, с редикюлями и в кружевных накидках именовали Спасск не иначе, как Пропадинск, потому как были не согласны с тем, что отец увёл такую фемину в Спасск прямо из московского стойла. Правда, потом мы переехали в Каверино, это рядом, но тётки считали, что и там тоже Пропадинск. Ну никакого плюрализма мнений!
Отец Дмитрий Васильевич, тоже на знаменитость не претендует. Отвоевал финскую и ВОВ, а потом до конца дней своих учительствовал сначала в Каверино, а потом в Старое Берёзово, это в 16 км от Каверино, на Цне. Похоронен там же.
Дед по матери, её отец Дмитрий Иванович, знаменит тем, что работал в Кремле в аппарате Бонч-Бруевича, потом был в штабе Фрунзе на Восточном фронте, где и пропал без вести при невыясненных обстоятельствах. Остальные родственники по матери – мелкая творческая служивая интеллигенция из старого центра Москвы (ну, там, Арбат, Пречистенка): артисты, музыканты, авиаконструкторы, но все на вторых ролях. С ними я связь практически не поддерживаю. Сегодня некоторые из них имеют дома в Испании, сейчас это модно, даже моя дочь купила дом в Анталье, Турция. И какого черта людям дома не сидится? Ведь это же просто неприлично - потомки спасских аборигенов живут на турецкой Ривьеве. Ну, прямо из грязи да в князи! Да я 12 лет работал за границей, на территории России служил всего 4 года (на Урале), но дни свои я твёрдо намерен окончить на земле Рюриковичей! Кстати, младшая дочь тоже гражданка Латвии, живет в Риге, на территории ныне недружественного нам государства, в НАТО, в Евросоюзе, внук ездит на экскурсии по Италии, а Кира к родителям ездит по визам. Как Вам это нравится? Ну и Бирюковы Спасские, однако!
Вот вкратце о моих Спасских корнях. Они, эти корни, все оборвались в 48-м году, когда все наши уехали на заработки из наших голодных краёв в Москву, где и осели. Я же в Спасске последний раз был в 1964 году, ещё в академии учился. А знаете, зачем? Да посмотреть на свой предмет обожания детства, Зину Модную, дочь Маши Модной, соседки. А знаете, почему Модная? Потому как это была редкостная местная красавица, в ней как-то слились кровь кривичей и скифов. Ну, а потом стало некогда. А сейчас уже поздно. Кстати, Сергей Краснощеков говорит, что Зина до сих пор ездит в Спасск, копается в своем огороде. А ей уже за 75-ть. Путает, наверное, что-то наш милый Сергей.
В следующем письме расскажу немного о себе, но заявляю сразу, что имею наглость претендовать на местечко в Списке достопримечательностей Официального сайта д.Спасск Шацкого района.
А сейчас зовут обедать, надо сделать разминку перед Днём Победы.

Однако продолжим. Не присоединились ко мне по части обеденной разминки перед вечерним банкетом по случаю Победы и избрания В.В.П. премьером? А зря! Самогон, разбавленный до гомеопатической дозы ананасным соком – это то, что надо для отставного солдата!
К слову, императрица Анна Иоанновна установила норму пианственного пития для солдата в 1,7 литра в сутки, вся продукция исключительно по технологии винокурения, а не дурацкая смесь воды и спирта, изготовленного черт знает из чего (например, Остап Бендер мог его делать из табуретки), которую изобрёл Дмитрий Иванович Менделеев (и опять Дмитрий! и сколько же их!), царство ему небесное, и от которой я форменно дурею. Винокуренной продукции я отдаю предпочтение уже давно, ещё с 50-х годов, её специфический запах меня не смущает, тогда ещё было т.н. Советское виски, тогда вообще всё было советское, и виски, и шампанское, и девушки, и всё прочее подобное. Но всё равно, виски есть виски, это продукт винокурения, а не смесь. Потом пошли грузинская чача (виноградный самогон), шотландский виски, опять же джины и прочее подобное, но всё – исключительно продукты винокурения. Их основное достоинство – можно разбавлять до бесконечности и не нужно закусывать. Люблю выпить много, пить долго, не люблю пьянеть, и не люблю набивать живот закусками. Вот тогда и с друзьями можно поговорить, и дамам есть что сказать. Считайте это трактатом о вреде водки. Вина тоже люблю, но сейчас они у нас форменная дрянь и недоступно дорогие. Карданахи, Гурджаани, Токай, Кокур, Мадера, масандровские бутылки у нас на столе были довольно часто, практически, когда захочешь, а где они сейчас? В нашей деревне одних уж нет, а те далече. Печально! Но нас вроде бы несколько занесло? Не пора ли вернуться к нашим баранам?
Я тут вот что хочу сказать. Сами по себе факты и моей биографии, и вообще всех спасских Бирюковых не так уж и интересны, тоже мне объекты исторических исследований, много было и таких же, и поинтересней. Меня во всём этом поражает то, что в биографии большого клана из глуши (до Морсово 16 км, а там уже ж.д., там цивилизация), на краю Дикой степи, в соседстве с тамбовскими волками, как в капле воды отразилась ну буквально вся эпоха, в которой они жили и сейчас живут. Революция, гражданская война, финская, Великая Отечественная, послевоенное восстановление, эпоха застоя, перестройка, эпоха дикого капитализма, эпоха Путина (да, да, это форменная эпоха и ещё какая) – везде они успели поучаствовать, причем, довольно активно. Не во всех родах так получилось, многие потерялись, а многие просто исчезли. Но нам повезло. И мне тоже.
Но вначале был Спасск. О той жизни у меня двоякие воспоминания. С одной стороны – безоблачное детство, незабвенная речка Кермись, полная рыбы (я её ловил исключительно кошелкой, заступом, как у нас говорили), бугор с орехами и дубками с шариками на листьях, из которых мы делали чернила, лес, полный грибов (а сколько там было птичьих гнезд, а сколько там было волков, - не счесть). Одним словом, полное слияние с природой, гербалайф. С другой стороны - там я жил в прошлых, средних веках: освещение лучиной, добывали огонь кресалом, я годами ходил в лаптях (весной лапти на колодках), постель из мешка с соломой на полатях или просто зерно на русской печи, в избе телёнок, посуда деревянная, редко из глины, одёжка без белья и самотканая (у прабабки Насти был ткацкий стан), даже речь наша была тоже из тех веков: кубыть, надысь, ужотко (многое уже забыл, освежаю у Даля), ну, и прочее подобное. А главное, всегда хотелось есть, временами мы просто голодали и я ходил по деревням просить милостыню (подайте хлебушка Христа ради), тогда много нас таких по деревням ходило: нищие, слепые, погорельцы, инвалиды, даже пленные немцы ходили, их из лагеря на Выше отпускали на промысел, там тоже голодали, но за еду те делали спички, пилили дрова, продавали открытки, иногда их зазывали к себе наши сердобольные вдовы, но немцы никогда не попрошайничали. В Германии в ресторанах и гастштеттах тоже выпить не просили, но если я немца приглашу за свой столик, то он уж тут не стесняется, за мой счет, естественно. А я не люблю пить в одиночку, мне собеседник нужен.
Не все, конечно, так жили. Напротив нашего дом жила солдатская вдова Ченкина Екатерина с двумя сыновьями: старший Коля, тот постарше меня, младший Юра родился перед самой войной. Это были всегда сытые, ухоженные дети. Кстати, Юра это не тот Юра, который одно время был директором в Кермисинской школе? Он Васильевич, но отца его я совсем не помню.
Вообще-то, вся моя жизнь в бытовом плане – сплошные контрасты. В одном месте и в одно время я христарадничал в лаптях, в другом месте и в другое время и у меня, и у Вали были служебные машины с арабскими шоферами, у меня слуга-охранник, у неё служанка, и жили мы в 5-ти комнатной квартире в центре Дамаска, аристократический район Баб-Тума, моя дочь играла с внучкой посла СССР, а на свою получку я мог за полгода купить ВОЛГУ в магазине «Березка». Вы скажете, времена другие? А почему же тогда у моей матери до войны была домработница? И сразу после войны тоже. И это было не в Дамаске, не в Эберсвальде (под Берлином, там мы жили), а в Каверино, недалеко от Шацка и была она простой учительницей в стране, где наёмный труд был запрещен. Нет, тут что-то не то.

Такой же пёстрой и противоречивой получилась и моя служба в Вооруженных Силах СССР. Я прослужил 30 лет, с 1954 по 1984 год. Пережил пятерых Министров обороны, начинал при Булганине, окончил при Устинове. Лучше всех было при Жукове, потом постепенно дело пошло на спад. Я был свидетелем, как умирал СССР, а вместе с ним уходила в небытие и Советская Армия. Началась перестройка и я ушел на гражданку, на большой завод электронного машиностроения (Валя там стала главбухом), поскольку по специальности я военный инженер, специалист по автоматизированным системам управления. Специальность редкая, её нигде не готовят, на все Сухопутные войска нас было несколько человек, все самоучки, вот нас и посылали в разные интересные места.

Служба складывалась не гладко по разным причинам. Дважды был на полковничих должностях и оба раза был выбор: или сидеть ждать папаху, или ехать в спецкомандировки за границу. Выбор сам собой разумеется, да и Валя подталкивала, хватит, мол, и подполковника. А уж назначение на генеральскую должность, но в лес под Улан-Уде, было воспринято как семейная трагедия, но как-то отвертелся, убедил всех, что пузом я не тяну на генерала. В наказание отправили на 5 лет в Германию, где и закончил военную карьеру.

Насчет горячих точек. В этом плане мне повезло: как только что-то, где-то, так я обязательно там, непременный участник, разумеется, на своей должности и в пределах своей компетенции. Вспомним некоторые из них.
- события в Польше, 1958 год, поход под Варшаву, зрелище не для слабонервных;
- чехословацкие события; суеты было много, но мы до Праги не дошли, начальство поняло, что тяжелой ракетной бригаде ПВО там делать против диссидентов нечего, а потому застряли в Польше;
- иракская война 1975-76 гг., Саддам Хусейн развел на Ближнем Востоке сильнейший терроризм, потом бомбили Евфратскую плотину, а я тут как тут;
- подготовка войск к вторжению в Польшу в 81-м году; всё уже было на мази, мы стояли у германо-польской границы, но выручил Ярузельский, ввёл чрезвычайное положение, и мы ушли на зимние квартиры;
- ну, и конечно же, Афганистан; нет, там я в окопах не сидел, был уже в достаточном чине и просто выполнял там специальное задание; но это была опасная командировка.

Ближневосточные приключения особенно интересны. Опасные, но зато сколько экзотики! Вот детали.
Был в арабской зенитно-ракетной бригаде, охранявшей Евфратскую ГЭС, охранял (не один, конечно, а в качестве советника у них) перекачивающую станцию Тифор на нефтепроводе Басра (Ирак) – Сайда (Ливан), участвовал в первой Иракской войне, был на боевом дежурстве на Голанских высотах (граница с Израилем), всё, естественно, в должности или советника, или специалиста, а проще говоря, наёмником. Жил полгода в Пальмире, чем очень горжусь, мало кто там был. Город – сказка, призрак, построен греками 2500 лет назад. Помните папиросы Северная Пальмира? Ну, нет, Питер на Пальмиру никак не тянет. Красоты там необыкновенные! Большой древнегреческий полис, думаю, больше Трои. Очень сожалею, что мало фотографий сохранилось. Мусульмане не любят, чтобы их фотографировали, мне однажды выстрелом с 4-го или 5-го этажа разбили кинокамеру как раз в тот момент, когда я прицелился снимать (и как в висок не попали, паразиты!). А когда фотографировал чистильщиков обуви у могилы Салах-Эд-Дина, в меня запустили сапожной колодкой, едва ноги унёс. Ну и народ!
Но в целом, служба состоялась, я доволен и есть что вспомнить. Кстати, из нас, шестерых детей трое сейчас ветераны Вооруженных Сил СССР, в т.ч. сестра, но ту по белу свету не носило, вся её служба прошла в военкоматах, последний – республиканский. А вот второй брат, младший, совершал свои подвиги на просторах Аравийской пустыни, последний раз – в Йемене. Это я его туда откомандировал, по-родственному. Вроде не подвёл, генштаб Йемена доволен. Мы с ним одно время даже были на одном участке боевых действий на иракской границе, и он меня там инспектировал, как представитель генштаба. Вот салага! Потом он пять лет преподавал в Военной Академии Йемена. Но как Вам, однако, преемственность поколений у Бирюковых на государевой военной службе? Даже женщины в погонах.

Не утомил? Я, например, не устал. Да и мелочь всё это, разве на паре страничек вместишь всю жизнь? Так, упражнения для ума.
Ладно, пошел топить титан, сегодня банно-стаканный день по случаю нашей Победы. Мы им всем надерём задницу! А вот арабская хаммам (баня) – весьма экзотическое заведение, но ходить туда надо только в кальсонах. Без них – застрелят, что чуть не случилось со мной в Тедморе. Другое дело немецкая сауна.